Xloya
, 68 лет20 мая 2020 18:16
На 13-ом году моей жизни семья переехала в столицу Алма-Ату, где я поступил в республиканскую физико-математическую школу, благодаря чему получил возможность участвовать и побеждать на всесоюзных физико-математических олимпиадах. Далее был механико-математический факультет элитарного по тем временам Новосибирского Университета, где я приобрел друзей на всю жизнь.
После университета я вернулся в Алма-Ату, где начал работать в Институте Математики Академии Наук Казахской ССР. Это было время, когда начались гонения на академика Сахарова, когда правящая компартия СС начала "закручивать гайки" по всей стране и когда начали сажать в тюрьмы за анекдоты про Брежнева. Под руководством местных партийных властей по всем академическим институтам Советского Союза прокатилась волна митингов-собраний, где подписывались гневные письма осуждающие и клеймящие позором А. Д. Сахарова.
Произошел такой митинг и в Институте Математики, где я работал. Поскольку героем я никогда не был, я не мог открыто выступить против этого шабаша. Но я также не мог допустить подписание подобного письма и, "прикинувшись валенком и сделав морду кирпичём", спросил у восседавших в президиуме собрания, когда перед нами выступит академик Сахаров, чтобы мы могли выслушать его точку зрения, после обсудить её, и, если надо, осудить, как это принято делать на научных семинарах. В зале зависла минутная тишина, затем раздался всё нарастающий гул одобрения. Представительница райкома партии посмотрела сначала на меня с нескрываемой жалостью, как на ментального инвалида, затем гневно на институтское руководство и, резко встав, молча покинула собрание.
На следующий день с утра я быстро сменил место работы. А через более чем двадцать лет, после свержения советской власти, бывшие коллеги поздравляли меня за то, что их Институт Математики единственный во всей Академии Наук Казахстана избежал позора с подписанием антисахаровского письма.
Другой запомнившийся случай, произошедший со мной чуть раньше в той же Академии Наук. По требованиям того времени, молодой соискатель научной степени кандидата любых наук долже был предварительно сдать экзамен по марксистско-ленинской философии. Мне на этом экзамене достался билет с вопросом о морали. Дав экзаменационной комиссии обстоятельный ответ на вопрос, как этого требует марксистско-ленинская философия, и, получив высшую оценку "отлично", я попросил экзаменаторов позволить мне изложить перед ними собственное понимание вопроса морали. После этого я изложил им приблизительно то, что написано о морали в "Последней Вере".
Если бы я был героем, я должен был открыто заявить, что марксистско-ленинская мораль провозглашающая диктатуру пролетариата над остальной частью общества преступна в своей основе. Но поскольку я, как уже сказал, героем не был, я только тихо сказал, что никак не могу согласиться с тем, чтобы неизвестный пролетарий мне что-то диктовал.
Посовещавшись на месте экзаменаторы объявили мне оценку "неудовлетворительно", что означало, что дорога к научным степеням для меня в СССР закрыта. Я ответил, что они не имеют права так поступать, поскольку знание мною этого вопроса они только что оценили на "отлично". Тогда они попросили меня выйти и подождать их решения в корридоре.
Совещались они более 4-х часов и около полуночи пригласили меня войти, объявили оценку "удовлетворительно" и добавили, что я могу в любое время пересдать этот экзамен на более высокую оценку если не буду после ответа на вопрос добавлять "отсебятины". Здесь надобно отметить, что стандартная оценка получаемая соикателями по марксистско-ленинской философии была почти всегда "отлично" и изредка "хорошо".
Оценка "удовлетворительно" на их памяти ставилась впервые в истории Академии Наук Казахстана. Я поблагодарил комиссию, но пересдавать отказался, заявив, что если Высшая Аттестационная Комиссия из-за оценки по философии откажет мне в присвоении ученой степени по математике, то грош цена такой степени. Через некоторое время я успешно защитился и до сих пор горжусь этой своей "единственной" оценкой.
К слову сказать, говоря о морали, я должен упомянуть здесь свою бабушку, которая тогда, в обстановке всеобщей тоталитарной морали не только в школе, но и в семьях, сумела донести до меня в семи-восьми летнем возрасте то, что люди могут думать по-разному, что они имеют право на это от Бога, что они могут иметь любую мораль с единственным условием не нанесения вреда окружающим. Это была неграмотная, тихая и незаметная казахская женщина, которая почти никогда не встревала в общие разговоры в семье, пока к ней не обращалиь непосредственно. Я считаю, что мне несказанно повезло с моей бабушкой, что именно она ещё тогда заложила в меня первые идеи "Последней Веры".
На 13-ом году моей жизни семья переехала в столицу Алма-Ату, где я поступил в республиканскую физико-математическую школу, благодаря чему получил возможность участвовать и побеждать на всесоюзных физико-математических олимпиадах. Далее был механико-математический факультет элитарного по тем временам Новосибирского Университета, где я приобрел друзей на всю жизнь.
После университета я вернулся в Алма-Ату, где начал работать в Институте Математики Академии Наук Казахской ССР. Это было время, когда начались гонения на академика Сахарова, когда правящая компартия СС начала "закручивать гайки" по всей стране и когда начали сажать в тюрьмы за анекдоты про Брежнева. Под руководством местных партийных властей по всем академическим институтам Советского Союза прокатилась волна митингов-собраний, где подписывались гневные письма осуждающие и клеймящие позором А. Д. Сахарова.
Произошел такой митинг и в Институте Математики, где я работал. Поскольку героем я никогда не был, я не мог открыто выступить против этого шабаша. Но я также не мог допустить подписание подобного письма и, "прикинувшись валенком и сделав морду кирпичём", спросил у восседавших в президиуме собрания, когда перед нами выступит академик Сахаров, чтобы мы могли выслушать его точку зрения, после обсудить её, и, если надо, осудить, как это принято делать на научных семинарах. В зале зависла минутная тишина, затем раздался всё нарастающий гул одобрения. Представительница райкома партии посмотрела сначала на меня с нескрываемой жалостью, как на ментального инвалида, затем гневно на институтское руководство и, резко встав, молча покинула собрание.
На следующий день с утра я быстро сменил место работы. А через более чем двадцать лет, после свержения советской власти, бывшие коллеги поздравляли меня за то, что их Институт Математики единственный во всей Академии Наук Казахстана избежал позора с подписанием антисахаровского письма.
Другой запомнившийся случай, произошедший со мной чуть раньше в той же Академии Наук. По требованиям того времени, молодой соискатель научной степени кандидата любых наук долже был предварительно сдать экзамен по марксистско-ленинской философии. Мне на этом экзамене достался билет с вопросом о морали. Дав экзаменационной комиссии обстоятельный ответ на вопрос, как этого требует марксистско-ленинская философия, и, получив высшую оценку "отлично", я попросил экзаменаторов позволить мне изложить перед ними собственное понимание вопроса морали. После этого я изложил им приблизительно то, что написано о морали в "Последней Вере".
Если бы я был героем, я должен был открыто заявить, что марксистско-ленинская мораль провозглашающая диктатуру пролетариата над остальной частью общества преступна в своей основе. Но поскольку я, как уже сказал, героем не был, я только тихо сказал, что никак не могу согласиться с тем, чтобы неизвестный пролетарий мне что-то диктовал.
Посовещавшись на месте экзаменаторы объявили мне оценку "неудовлетворительно", что означало, что дорога к научным степеням для меня в СССР закрыта. Я ответил, что они не имеют права так поступать, поскольку знание мною этого вопроса они только что оценили на "отлично". Тогда они попросили меня выйти и подождать их решения в корридоре.
Совещались они более 4-х часов и около полуночи пригласили меня войти, объявили оценку "удовлетворительно" и добавили, что я могу в любое время пересдать этот экзамен на более высокую оценку если не буду после ответа на вопрос добавлять "отсебятины". Здесь надобно отметить, что стандартная оценка получаемая соикателями по марксистско-ленинской философии была почти всегда "отлично" и изредка "хорошо".
Оценка "удовлетворительно" на их памяти ставилась впервые в истории Академии Наук Казахстана. Я поблагодарил комиссию, но пересдавать отказался, заявив, что если Высшая Аттестационная Комиссия из-за оценки по философии откажет мне в присвоении ученой степени по математике, то грош цена такой степени. Через некоторое время я успешно защитился и до сих пор горжусь этой своей "единственной" оценкой.
К слову сказать, говоря о морали, я должен упомянуть здесь свою бабушку, которая тогда, в обстановке всеобщей тоталитарной морали не только в школе, но и в семьях, сумела донести до меня в семи-восьми летнем возрасте то, что люди могут думать по-разному, что они имеют право на это от Бога, что они могут иметь любую мораль с единственным условием не нанесения вреда окружающим. Это была неграмотная, тихая и незаметная казахская женщина, которая почти никогда не встревала в общие разговоры в семье, пока к ней не обращалиь непосредственно. Я считаю, что мне несказанно повезло с моей бабушкой, что именно она ещё тогда заложила в меня первые идеи "Последней Веры".